Что за заливцы, уголки, приюты прохлады и лени, образуют узор берегов в проливе! Вон там идет глубоко в холм ущелье, темное, как коридор, лесистое и такое узкое, что, кажется, ежеминутно грозит раздавить далеко запрятавшуюся туда деревеньку. Тут маленькая, обстановленная деревьями бухта, сонное затишье, где всегда темно и прохладно, где самый сильный ветер чуть-чуть
рябит волны; там беспечно отдыхает вытащенная на берег лодка, уткнувшись одним концом в воду, другим в песок.
Думая о море, я всегда думал и о корабле, но здесь не показывались корабли, их путь проходил где-то дальше, за вечно смутной и туманной чертой горизонта, — и серой, бесцветной пустыней лежала низкая вода, и мелко
рябили волны, толкаясь друг о друга, бессильные достичь берега и вечного покоя.
Неточные совпадения
Нигде, даже у берега, не вспухала
волна, не белела пена; даже
ряби не пробегало по ровной глади.
Поверхность Оки, на которой во всю ночь отражался, словно в зеркале, полный месяц и небо с бегающими по нем облаками, покрылась на заре мелкой, чешуйчатой
рябью; каждая из этих маленьких
волн, бежавших в упор ветру, почти видимо вырастала.
Кругом, по высокой, зыбкой ржи, переливаясь то серебристо-зеленой, то красноватой
рябью, с мягким шелестом бежали длинные
волны; в вышине звенели жаворонки.
Когда я на почтовой тройке подъехал к перевозу, уже вечерело. Свежий, резкий ветер
рябил поверхность широкой реки и плескал в обрывистый берег крутым прибоем. Заслышав еще издали почтовый колокольчик, перевозчики остановили «плашкот» и дождались нас. Затормозили колеса, спустили телегу, отвязали «чалки».
Волны ударили в дощатые бока плашкота, рулевой круто повернул колесо, и берег стал тихо удаляться от нас, точно отбрасываемый ударявшею в него зыбью.
Здесь, в Москве, — как будто мирная какая-то заводь, куда не докатывалась даже тихая
рябь от бушевавших на просторе грозовых
волн.
Ордынцев молча греб. Вера Дмитриевна думала и не могла разобраться в той вражде и любви, которые владели ею. И было у нее в душе так же раздраженно смутно, как кругом.
Волны широко поднимались и опускались, молочно-белые полосы перебивались темно-серебряными, в глазах
рябило. Кружили чайки, и их резкие крики звучали, как будто несмазанное колесо быстро вертелось на деревянной оси.
С нее взорами скользил я по необозримой равнине вод, спокойных и гладких, словно стекло, то любовался, как
волны, сначала едва приметные,
рябели, вздымались чешуей или перекатывались, подобно нити жемчужного ожерелья; как они, встревоженные, кипели от ярости, потом, в виде стаи морских чудовищ, гнались друг за другом, отрясая белые космы свои, и, наконец, росли выше и выше, наподобие великанов, стремились ко мне со стоном и ревом, ширялись в блестящих ризах своих.
Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие
волны Энса, которые, сливаясь,
рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую.